Стаффорд, или билет в один конец

Скудное стаффордширское солнышко клонилось к закату, когда мохноногий стаффорд Джони вышел на крылечко своей норы для послеобеденного косяка. Вынув из-за уха атлетическую козью ножку, заправленную в алюминиевый мундштук, он долго пыхтел, наконец, справился и расслабленно развалился на алюминиевой лавочке, закинув одну волосатую ногу на другую еще более волосатую.

Я сажаю алюминиевые огурцы, а-а на брезентовом поле.
Стаффордширская народная песня

Удушливый смрад поплыл над ухоженными парниками трудолюбивых стаффордов. Ворóны замертво падали с плетней и пугал.

— Жить… хорошо, — глубокомысленно изрек Джонни в пространство.
— А хорошо жить еще лучше, — ответило пространство неприятно скрипучим голосом.
От неожиданности Джонни свалился под лавку, ибо был не робкого десятка, и выставил наружу взведенную козью ногу.
— Стой! Стрелять буду! — заорал Джонни, но грозный окрик его по неизвестным причинам обратился в мышиный писк.
— Вот уж не думал, что ты, Джони, сын приличных родителей — ювелира и психотерапевта, будешь в штыки принимать старого друга семьи.
— Видал я друзей семьи… — и Джони точно указал место, где он их видал и при каких обстоятельствах, на что получил немедленный ответ:
— Вижу, карты Гуголь пользуешь. Вынужден тебя огорчить, ты как-раз в этом месте и находишься.

Мужественно подавив приступ диареи, Джони нашел в себе силы раздвинуть стволом козьей ноги заросли бурьяна, чтобы взглянуть на источник дерзостей — тощего, долговязого старикана. Выглядел старикан явно не по-стаффордширски. Слишком худой, слишком длинный, с сильно подержанным лицом то ли Гордона, то ли Гоблина. И одет он был с вызывающей роскошью, такого в добропорядочном Стаффордшире отродясь не носили: остроконечная шляпа с вислыми полями, круглые очки над многодневной щетиной, заляпанный морковным соком больничный халат, линялая черная водолазка под ним, донельзя зачуханные джинсы и в самом низу кроссовки настолько стоптанные, что даже их создатель не мог бы опознать марку. Вдобавок старикан генерировал козлиный дух до того сногсшибательный, что перебивал вонь стаффордширского курева. Мерзостный вид старца призывал к тому, чтобы немедленно взяться за дрын и гнать его, куда Макар телят не гонял. Но Джони, радостный прекращением позывов кишечника к немедленным действиям, вылез из-под лавки и вместо того, чтобы одарить интуриста исконным стаффордширским гостеприимством, вступил с ним в тары-бары. И беседа двух высоких сторон имела весьма непредвиденные последствия для вселенной в целом и для мира в частности.

— А ты, собственно, кто такой? — поинтересовался Джони, возвращая на насиженные места зад и козью ногу.
— Я — Гэндальф! — важно прокаркал старец. — А Гэндальф это… — старик задумался, сделал загадочное лицо, поиграл не особо выдающимися бровями и закончил тираду, перейдя на доверительный шепот. — В общем, я самый известный на Западе маг и кудесник.
— Фокусник, значит. Малахольный ты какой-то для мага и кудесника, — с неприятными интонациями в голосе ответил Джони. И, пораздумав, добавил. — Карточные фокусы показываешь?
— И карточные в том числе, — с достоинством ответствовал маг и без спроса присел рядом с Джони. — Пыхнуть не найдется?
— Для хорошего человека… не жалко, — и Джони протянул ему козью ногу. Маг затянулся, подавился адской смесью, побагровел, зашелся кашлем, бурно вырвал морковными отрубями себе на ноги. Джони порадовался маленькой мести.
— Как вы можете курить такое? — сморкаясь в грязную полу халата, прорыдал кудесник.
— Просто… ты неправильно ее держишь, — важно ответил Джони. И он забрал козью ногу из ослабевших дланей кудесника, взялся за мундштук двумя руками как заправский предводитель команчей, аккуратно затянулся и, щелкнув челюстью, пустил колечко.
— Да ты мастер. Только, мнится мне, неважно, как держать, — скептически прокашлял маг.
— Можно подумать, ты таких отмазок никогда не кидал, — парировал Джони с неменьшим сарказмом.
Кудесник взвился с лавки, как ужаленный:
— Никогда! Никогда еще уста мои не изрекали лжи! Я всегда верю в то, что говорю! Верю искренне и бескорыстно!
— Оба-на! Эк тебя развезло! — восхитился Джони и с уважением поглядел на козью ногу.
— Что ты понимаешь, щенок! — от возмущения халат волшебника начал лопаться по швам. — Ты, вообще, осознаешь, кто перед тобой стоит?!
— Осознаю! Старый, затасканный пердун, — не задумываясь ответил Джони, гаденько ухмыляясь.
— Пердун?! — халат треснул по всей спине. — Да я самый крутой на свете кухóнный революционер, светоч домохозяек, прорицатель грядущего, а главное, я — мастер презентаций, — пафосно сотрясал воздух маг. — Пускаю пыль, то есть фейерверки, изобретаю изобретенное, решаю судьбы в лифте, заговариваю по телефону, камлаю на невозможное, а возможное делаю невозможным просто так, запрещаю доступное, а о недоступном умалчиваю, ну… и все такое.
— Круто. Революционер, значить… кухóнный, — с всем возможным респектом протянул Джони и объемисто пыхнул. — Ну, а в наш лепрозорий-то как тебя занесло, Бронштейн недоделанный? Ледоруб потерял?

Холодная, костлявая длань сцапала Джони за горло, мигом выпустив из него веселье. Немигучие буркалы уставились Джони прямо в глаза. Колдун подтянул отважного стаффорда к своему жутко исказившемуся лику, окатив волной морковного смрада:

— Я пришел, чтобы сделать тебе предложение, от какого не отказываются! Хочешь получить пакетик леденцов и прокатиться?
— Ээ-э… далеко? — в такой ситуации Джони не решился противоречить.
Тонким раздвоенным языком колдун обмахнул сухие губы:
— Я официально предлагаю тебе прокатиться на Заокраинный Запад, в страну победившего звероморфизма!
— Звероморфизма? Зачем я ему понадобился? — залопотал, леденея, Джони.
— Звероморфизм застоялся, ему нужна свежая кровь. Ты вольешь в него свежей крови!
Джони почувствовал, как свежая кровь потекла по штанине.
— Звероморфизм это торжествующая идеология уподобления реальным нереальных объектов и пространств, существующих параллельно реальной реальности и перпендикулярно искаженной, — шипел в уши колдунский голос, но Джони ничего не соображал. — Звероморфизм исчерпал свой потенциал и с этим нужно что-то делать. А к тебе, родной, меня привели карты. Мои карты никогда не лгут, как и я. Ибо они мои. Не обманули они и в этот раз, ибо вижу в тебе тягу к прекрасному и врожденное понимание гармонии и красоты, — и маг поковырял носком убитого кроссовка в толстом слое окурков под лавкой. — Готов ли ты прокатиться со мной на Заокраинный Запад и изменить мир или ты до конца жизни намерен торговать сладкой водичкой?

Колдун разжал руку. Джони рухнул на лавку, икнув, пустил последнюю струйку. Спустя полчаса с нему стало возвращаться самообладание. Маг терпеливо ждал. Наконец, Джони пришел в себя от неожиданного предложения настолько, что смог трясущимися ручками вытянуть из кармана «Беломор», а после нескольких нервных затяжек до него начал доходить смысл услышанного:
— А-а-а, так вы там визуальной мастурбацией занимаетесь. Понимаю, понимаю, — Джони воодушевился, голос его приобрел былую мужественность. — Ваш звероморфизм был обречен изначально. Я всегда это говорил. Только плоский дизайн и градиенты спасут этот мир. И вы, таки, хотите возложить на меня миссию спасителя. Так бы сразу и сказали. Что за манеры сразу руками хвататься. Так что, теперь это вам будет стоить сильно дороже.
— Не сцы! — холодно ответил кудесник. — Тебя ждут молочные реки, кисельные берега и целый китайский алюминиевый комбинат. Сможешь выпиливать, сколько влезет. Трехразовое питание в лучших «Макдональдсах», опять же. Потом Пресветлая Королева посвятит тебя в джедаи, я уже похлопотал. А когда я отправлюсь в последний путь в Чертоги Валар, вы вместе с Саруманом Шестицветным останетесь рулить моей империей.
— Wow! — воскликнул Джоне, от волнения перейдя на наречие высоких эльфов. — Круто! А кто такой Саруман Шестицветный?
— Хороший человек, — ответил маг, немного поразмыслив. — Только спиной к нему не поворачивайся.
— А что будет? — Джони разобрало любопытство.
— Всякое может быть. Вон, Форсталл повернулся, теперь в свободном полете.
— А кто такой Форсталл?
— Отец звероморфизма.
— Wow! It’s really amazing! — словарный запас Джони рос на глазах. — Слушай, а почему ты спросил про сладкую водичку? Мы тут огурцами торгуем.
— Забей. Это из другого водевиля, — и маг решил подводить итоги. — Вижу, что ты созрел. Последний вопрос… для анкеты: когда ты первый раз попробовал ЛСД?
— Хе! — Джони немедленно приобрел гордый вид. — У нас этим подростки балуются.
Нельзя сказать, что ответ Джони сильно понравился кудеснику, но он постарался не подать виду, только выпустил длинную тираду о недомерках и недоумках, из которой Джони понял, что прошел собеседование, не узнав, однако, о себе ничего нового.
— Хорошо, — подвел черту маг. — Полчаса тебе на сборы. Встречаемся в зале отлета. — маг, не прощаясь, развернулся и, подволакивая ноги, побрел прочь, вероятно, в направлении аэропорта, оставив Джони с разинутым ртом.
Пройдя десяток шагов, маг остановился и, не оборачиваясь, произнес достаточно громко, чтобы Джони услышал:
— Ты только… это, с градиентами не переусердствуй.
Но Джони на скамейке уже не было.